08/19.07.1711, вс. П. и Екатерина с войсками на Пруте.

 П. и Екатерина с войсками на Пруте. Навстречу отступающему корпусу Януса Эберштедта был выдвинута дивизия генерала Николая Энсберга и гвардия, после чего войска соединились. С этого момента турецкая конница стала налетать на главный корпус русской армии, была отбита огнем, но «продолжала нападение даже до вечера. А в ночи стали они по горе, а наши стали в своем лагере» у Прута. Ни о каком генеральном сражении по инициативе русских не могло быть и речи. Инициативой прочно завладели турки.

Вечером 07.07 (Ж.Н.Моро де Бразе писал, что это было в 5 часов) или ночью с 07 на 08.07 состоялся военный совет, на котором констатировали нехватку продовольствия и конских кормов, а также то, что конница (из-за отсутствия войск К.Э.Ренне и А.А.Гешова), ослаблена, и «что число их турецкой силы превосходит нашей вящее 1000 (раз? – Е.А), кроме хана (Девлет II Гирей - Е.А.) с татары, и положили от них ретироваться. И поутру рано учинили мы с того места ретираду вверх по Пруту (зачеркнуто: «последующих ради причин: понеже то место было недовольно и неугодно к баталии и чрез два дни пред тем конские кормы весьма были стравлены») и во время той ретирады неприятельская конница паки всеми силами со всех сторон на наших наступала, но тож никакаго авантажу себе не имела»[1]*. В тот же вечер (в 11 часов) армия двинулась назад.

Между тем, к вечеру 08.07 неприятель «уже совсем пришел» (с артиллерией и пехотой) и фактически окружил русскую армию, причем турки располагались на соседней горе и видели все передвижения русских полков[2]. Русские войска построились в каре[3], в лагере, согласно указу П., жгли повозки, чтобы «обозы тягостные все оставить и непотребные пожечь. И той ночи обозы отправлены, и армея остановилась ради тесного места, отступила». Войска шли таким образом: впереди кн. А.И.Репнин, А.А.Вейде, артиллерия, дивизия Николая Энсберга, кавалерия Л.Г.Алларта, гвардия, Ингерманландский, Астраханский полки в замке, «обложась с обе стороны от неприятеля рогатками, которые несли на себе, а обозы маршировали в средине». За два часа до света турки, увидев отступление, начали атаковать, «и от часу войска турецкого стало прибавляться, от чего некоторые богажи, тож и скот, неприятель отбил, в том числе воз писем Посольской канцелярии» (или Военной канцелярии)[4]. Ж.Н.Моро де Бразе считал, что виноват в этом кн. А.И.Репнин, который так быстро двинулся вперед, что в построении каре образовался разрыв и турецкая конница ворвалась в обоз и пограбила его[5].

Письма и бумаги П.: 08.08. Б.П.Шереметев писал П., что «указы В.ц.в. мне данные к господину барону Шафирову, один – отошед от Днестра 3 мили с прапорщиком Кисленским сего месяца в 5, другой – пришел к Шаргроду вчерашняго числа с прапорщиком Козловым… отправил»[6].

Разные письма и бумаги: М.Дубровин – П. и Ф.М.Апраксину о трудностях доставки корабельного леса из Казани по воде[7]

Комментарий .

* Поначалу решили идти, «чтоб марш свой обратить в правую сторону к Сырете, но великих ради гор и безводицы не могли того учинить, а неприятель уже совсем пришел и 8 день крепко нашу сперва ариргардию, а потом на вечер и все войско атаковал во весь день, который хотя с великою фуриею нападал всем войском, однакож, с помощью Божиею, всегда был отбит»[8]. Ж.Н.Моро де Бразе писал, что П. около 5 вечера приказал призвать генералов на совет. На совете Янус Эберштедт упрекал П. в пренебрежении им, в том, что он не знал плана всего похода, жаловался на неуважение со стороны министров и русских генералов. «Царь всячески старался обласкать его и так убедительно просил у него советов, что стали не на шутку думать об исправлении запутанного положения, в котором находилась армия». Из допроса пленного стало известно, что турок 150 тысяч человек и 160 орудий, которые прибудут завтра. Было решено: «Армии поворотиться назад, устроиться в каре, защититься рогатками, уменьшить генералам и офицерам багаж. При наступлении ночи П. и весь двор перешли с левой на правую сторону. Левая стала авангардом. Движение ночью было медленное». Начался обстрел русских позиций подошедшей турецкой артиллерией[9]. Из этих и других описаний событий 07-08.07 следует, что столь быстрый подход турецких сил (вначале конницы, а вскоре и основных сил турок) стал полной неожиданностью для П. и его армии. Следовательно, никакой разведки в армии не было. Думаю, что это связано с отказом П. привлечь к походу казаков и калмыков, неизбежные грабежи которых местного населения могли отвратить Придунайские княжества от России.При этом, по-видимому, яростные и упорные атаки конницы и янычар на русские полки произвели свой эффект – русской армии, к тому же застигнутой врасплох, грозила реальная опасность, т.к. место, в котором основные силы соединились с авангардом Януса Эберштедта, было непригодно для построения в «ордер-де-баталии» «ради гор и безводицы»[10]. Мало того, вдруг выяснилась острая нехватка кавалерии, очень важной при обороне против турок. Это была ошибка П. – послать конницу К.Э.Ренне столь далеко вперед и потерять с ней коммуникацию. Недостаток кавалерии сделал невозможным планирование генерального сражения. Недаром, позже П. говорил Юсту Юлю, что «если бы не послал генерала [К.Э.] Ренне с 9000 кавалерии в поход в Мунтиану <…>, то ни за что не вступил бы в переговоры с неприятелем», а из-за отсутствия конницы он «не решился дать сражение туркам»[11]. В статейном списке П.П.Шафирову и М.Б.Шереметеву так и сказано: «…за малолюдством оной (кавалерии – Е.А.) в генеральную баталию Ц.в. вступать не повелел. Ибо хотя б, з Божиею помощию, инфантерия неприятельская и бита была, чему добрая была надежда, ибо салдаты российские великой кураж имели, но кавалерии неприятельской газардовать (атаковать – Е.А.) некем»[12]. Неудивительно, что после осознания этого факта пренебрежение к «азиатским ордам», характерное для русского командования, исчезло, и поэтому «положили ретироватца от неприятеля». Видно, что для полтавских победителей ретирада была досадна. Неслучайно Г.И.Головкин писал сыну Александру (Головкин А.Г. - Е.А.) в Берлин так, будто это решение было принято независимо от действий противника, а исключительно по объективным обстоятельствам: «И видя, что зашли в пустые места и не имели довольства в провиянте, а паче всего кавалерия наша от бескормицы лишилась лошадей, ибо траву поела саранча, а достальную неприятели пожгли, поворотили назад. И неприятель жестоко нам в маршу мешал»[13]. Получается, что турки только мешали выполнить принятое без их воздействия решение отступать.

[1] ПЖПВ. 1711 г. С. 60-61; ПБП. 11-1. № 4562. С. 312.

[2] ПЖПВ. 1711 г. С. 17; ГСВ. 1. С. 174 сн.

[3] Моро де Бразе. Записки. С. 404.

[4] ПЖПВ. 1711 г. С. 68-70; ВПЖШ. С. 51-53.

[5] ПЖПВ. 1711 г. С. 17; ГСВ. 1. С. 174, 370; Моро де Бразе. Записки. С. 404.
[6] Шереметев. Письма. Ч. 3. С. 19.

[7] Петровская эпоха. С. 46.
[8] Война с Турциею. С. 256.

[9] Моро де Бразе. Записки. С. 402-404.

[10] ПЖПВ. 1711 г. С. 17.

[11] Юль. Записки. С. 314.

[12] ПБП. 11-1. С. 571.

[13] ПБП. 11-1. С. 565.