17.05.1721 ср. П. был в Александер-шанце.

П. был в Александер-шанце, «вымеривал место в огороде (Виестура?- Е.А.)», вернулся в Ригу посуху и слушал в церкви всенощную[1]. П. осматривал места, где была партикулярная верфь для торговых кораблей[2] (ГСВ: заложена верфь для партикулярных судов, также дом и огород на том месте, где П. вымеривал)[3]*.

Письма и бумаги П.: указ (через Синод) о замене старопечатных книг новоисправленными[4].

Разные письма и бумаги: 1. Ф.М.Апраксин - П. из СПб о спуске на воду галер, о проходе за красную веху корабля «Святая Екатерина»[5]; 2. А.Д.Меншиков – Екатерине из Ораниенбаума (Аранибома) о предстательстве по делу Кирилла Нарышкина, который «со слезами просил меня о предстательстве за него В.в. » касательно деревень, послать указ в Юстиц-коллегию.[6]**

Комментарий.

* Тем самым было положено начало строительства порта в Риге, а также деревянного дворца и парка рядом с орденским замком. По легенде, отраженной в книге Ю.Куускемаа, П. сам сделал план сада[7]. И.И.Голиков считал, что П. заложил партикулярную верфь, дом и сад в день отъезда из Риги[8]. О дворцах П. и саде (Виестура) подр. см.: Дома и домики Петра. С. 380-386.
** Случай любопытный. Меншиков просит за К.А.Нарышкина, у которого деревни, по решению Юстиц-коллегии (президент А.А.Матвеев) должны были перейти к Плещееву. Далее светлейший писал: «… чтоб деревни до указу и до щастливого В.в. сюды прибытия владел он, Нарышкин, ибо по челобитью Плещеева о оных деревнях все господа сенаты не смели против Е.ц.в. именного указу того учинить, чтоб те деревни отдать Плещееву, и в том ему отказали, а зделал то один он, Андрей Артемонович, не в взнещии о том доношения в Сенат, где б конечно без докладу Е.ц.в. отдачи не учинили, ибо по отказу те деревни племянницы ево, а по имянному Е.ц.в.  указу лет з дватцать за ним, Нарышкиным, были. И многим после Федора Плещеева имянным Е.ц.в. указом даны ж, и тако можно и у всех отнять». Вероятно, А.А.Матвеев и его коллеги действовали по действующим законам о наследстве, что не устроило Нарышкина и его покровителя А.Д.Меншикова. Можно подозревать, что за этим казусом стоит роковое противоречия режима самодержавия, когда воля государя входила в противоречие с законом, им же принятым. Практика петровского (и не только) правления показывает, что в тех случаях, когда царь не был заинтересован в деле, или стремился продемонстрировать свою приверженность букве закона, он не вмешивался в дело и даже следовал букве закона (см. дело М.Гамильтон), а когда был заинтересован в решении согласно своим соображениям или капризу, то действовал по принципу: «Воля государева – это и есть закон». Было бы интересно проследить чем закончилось дело Нарышкина-Плещеева.

[1] ПЖПВ. 1721 г. С. 41.

[2] ГСВ. 1. С. 524.

[3] ГСВ. 1. С. 525.

[4] ПСЗ. VI. № 3784. С. 390.

[5] МИРФ. 2. С. 582.
[6]  Переписка князя А.Д.Меншикова. С. 550.

[7] Куускемаа. Петр I. С. 100.

[8] Голиков. ДПВ. 8. С. 202.