07/18.05.1711, пн. П. и Екатерина в Яворове.

П. и Екатерина в Яворове.

Письма и бумаги П.: 1. Кн. В.Вл.Долгорукову и Б.П.Шереметеву пункты о плане военных действий[1]*; 2. Б.П.Шереметеву письмо об отправке к нему Януса Эберштедта и велит определить его к кавалерии[2]; 3. Кн. М.М.Голицыну письмо с распоряжением передать командование его полками Б.П.Шереметеву, а самому ведать гвардией и магазинами близ Днестра[3]; 4-5. П.Н.Готовцову письмо с распоряжением о раздаче денег венгерскому войску, поступившему на службу России, и о записи расходов. Возможно, был особый манифест П. к венграм[4].

Разные письма и бумаги: 1-2.Царевич Алексей - П. из Брауншвейга с сообщением, что к П. отъезжает польский король[5]; царевич Алексей - Екатерине поздравление по случаю объявления ее царицей: «Слышал я, что государь батюшка изволил вашу милость объявить себе супругою»[6]; 3. Кн. Д.М.Голицын - Ф.В.Шидловскому из Киева: «И получил я ныне ведомость, что господину фельдмаршалу Б.П.Шереметеву велено идти к Бреславлю и стать там со всею армиею мая к 10 числу, и Ц.в. изволит туда ж быть о половине того месяца»[7].

Комментарий.

* Из пунктов становится более-менее понятен разработанный П. и его сподвижниками план предстоящий кампании, основанный на идеях записки С.Л.Владиславича-Рагузинского (конца 1710 или начала 1711 гг.), которого в этом деле П. считал главным экспертом. План строился почти исключительно на тех представлениях, что стоит только русской армии появиться в Придунавье, как валахи (молдаване) и мултяне (румыны), а также сербы и другие народы Балкан дружно восстанут и присоединятся к русской армии. Тайный переход на сторону России нового господаря Молдавии кн. Д.К.Кантемира, как и обещания господаря Мултянского (Валахского) Константина Бранковяну оказать поддержку русским, свидетельствовали, по мнению П., о реальности задуманного плана. В пунктах кн. Г.Ф.? Долгорукову и Б.П.Шереметеву П. писал, что господари и знать «всех тех народов» уверены, что «сколь скоро те войска наши вступят в ту землю, то они, господари, не токмо не пойдут, но тотчас с войски нашими совокупятся, и весь народ свой многочисленной побудят к восприятию оружия против турок, на что глядя, и сербы (от которых мы тое же прошение и обещание имеем), тож и болгары, и иные христианские народы против турка восстанут, и оные к нашим войскам совокупятся, иные ж внутрь их, турской, области возмущение учинят, что увидя, турской визирь Мехмед-пашь за Дунай пойтить не отважится, и большая часть от войск его разбежится и может быть, что и бунт учинят». Это убеждение было основано, с одной стороны, на недооценке возможностей и сил османов, а, с другой стороны, на традиции некоего «православного братства», хотя в реальности все было сложнее. Два с половиной века господства османов не прошли даром, и в обществе вассальных владений Османской империи (будь то верхи или низы) не было единства, а представление о неизбежном всеобщем восстании христиан против турок, так и выводы о скверном состоянии и низкой боеспособности турецкой армии, во многом являлось мифом. Кроме того, многие расчеты строились на непроверенных данных, которые представляли П. эмигранты (С.Л.Владиславич-Рагузинский), имевшие обрывочные сведения о настроениях на родине, но стремившиеся упрочить себя в глазах царя, а также русские дипломаты (П.А.Толстой), ограниченные в своих возможностях собирать информацию. В итоге, до П. доходили малодостоверные «ведомости», вроде следующей: «Турки не имеют куражу и сами себе пророчествуют гибель» и пр.[8]. Когда начинались локальные восстания славян в Османской империи, довольно скоро выяснялось, что обеспечить повстанцев оружием и боеприпасами из России трудно, что в среде лидеров восстаний нет единства, что повстанцы не имеют боевого опыта и выучки, чтобы противостоять янычарам и другим обученным частям турецкой армии. И в таком состоянии все находилось примерно лет 150.

Присущие русскому командованию представления о турках и персах как «диких народах» (А.Д.Меншиков писал, что «турок ставили за мало»[9]), не знающих «регулярства», сыграли с П. и его генералами злую шутку. Не без оснований англичанин капитан Джон Ден писал: «Знаменитая победа, одержанная 27 июня 1709 года при Полтаве, вселив в царя слишком приувеличенное мнение о своем военном могуществе, во время его войны с турками послужила ему причиной для того, чтобы совершить промах, столь же губительный, как еще так давно сделал король Швеции [Карл XII], заведя свою армию очень далеко в глубь неприятельской страны, не обеспечив себе возможности отступления в случае необходимости»[10].

Несомненно, русские регулярные войска превосходили турецкие в организации боя, в применении артиллерийского и ружейного огня. П. видел именно в этом превосходство своей армии. Он предписывал «учить драгун огнем, как конных, так и пеших, а палашам покой дать, ибо с турками зело инако надлежит воевать, как с шведами и больше пехотою утверждаться с рогатками»[11]. Это были принятые в Европе стереотипы борьбы с турецкими и татарскими (преимущественно конными) войсками: плотный огонь построенной в каре пехоты, окруженной рогатками. Правда, часто главным союзником турок и татар в борьбе с регулярными европейскими войсками была природа: невыносимая летняя жара, отсутствие воды и подножного корма (трава быстро выгорала), пустынные пространства, лишенные населения и возделанных полей. Зная об этом, П. считал главным условием успешных действий  быстроту, с которой русской армии надлежало дойти до Дуная и воспрепятствовать переправе турецкой армии через великую реку. В противном случае, все значительно усложнялось: «А буде мы тою посылкою (войск – Е.А.) не ускорим, то уже турки, чрез Дунай переправясь со многим войском, принудят их, господарей (кн. Д.К.Кантемира и Константина Бранковяна – Е.А.), и поневоле с войски своими с собою совокупится и большая часть христиан не посмеют до тех мест к нам приступить, пока увидят разве нашу, при помощи Божиею, счастливую баталию, а иные малодушные и против нас туркам служить будут»[12]. Забегая вперед, скажем, что этот прогноз оправдался: П., как не спешил, к Дунаю опоздал, точнее, его генералы не сумели воспрепятствовать переправе турок на левый берег. Константин же Бранковяну после этого выступить против турок не решился, а обещанный русским провиант он не подготовил. Кн. Д.К.Кантемир же, хотя открыто и перешел на сторону России, но свой народ на борьбу с турками не поднял, так что «счастливой баталии» на Пруте не получилось, турки не разбежались. Война была проиграна, турки начали мстить тем народам, которые пытались, в ожидании прихода русских, поднять восстание против их власти.

[1] ПБП. 11-1. № 4436. С. 221-224; Дучин. Граф Савва. С. 133.

[2] ПБП. 11-1. № 4437. С. 224.

[3] ПБП. 11-1. № 4438. С. 224-225.

[4] ПБП. 11-1. № 4439. С. 225, 493.

[5] Есипов. Собрание документов. С. 66.
[6] Петр I в кругу семьи. С. 549.

[7] Война с Турциею. С. 94.

[8] Война с Турциею. С. 112-113.

[9] НИАСПбИИ РАН. 83. 1. Карт. 17. Д. 184 а. Л. 67.

[10] Ден. История. С. 26.

[11] ПБП. 11-1. С. 19.

[12] ПБП. 11-1. С. 221.