17.05.1682, ср. П. в Кремле.

П. в Кремле. По версии Летописца 1619-1691 гг.,стрельцы пришли к Красному крыльцу и требовали выдать им К.П.Нарышкина и сына его И.К.Нарышкина[1].  До этого они поймали доктора Данилу Гадена. П. и царевич Иван, царицы и царевны, «вси изыдоша к ним (стрельцам – Е.А.) к преградным дверем, со образом пречистыя Богородицы честнаго ея знамения», и «говорили милостивыми, плачевными, умилителными словесы, яко источники пред ними точащее, с великим упрошением, дабы от мятежа и межоусобства отстали и престали приходити к царским чертогам с шумом <…>. А Иоанн Нарышкин чем вам досадил? Безвинного просите, ей-ей! Пожалуйста, для образа Пречистыя Богородицы, и для нашего прошения сего Иоанна Нарышкина и Данила жидовина отпустите, зане вины в них никакие несть!». Но стрельцы требовали выдать изменников, намереваясь И.К.Нарышкина убить, К.П.Нарышкина «для их царского прошения от смерти свободить и постричь в монашеский образ». Под их натиском П. и сестры с иконой «отступиша от них», «не упросиша и поидоша икону святую проводиша во своя царския полаты». Царица Наталия Кирилловна и мама его боярыня Анна Леонтьевна привели И.К.Нарышкина, «оплакав последним рыданием и слезами в злыя руки, яко мертвеца земли предаша». Стрельцы схватили его, сбросили с Красного крыльца, потащили в Константиновский застенок, пытали и затем убили[2]. Эта версия почти полностью совпадает с записью Разряда[3]. По версии А.А.Матвеева, когда стрельцы потребовали выдать им отца и сына Нарышкиных,бояре донесли царице Наталии Кирилловне о «неизбежном запросе Е.в. брата». «И в тот же самый час, не укрывся от вышеобъявленного секрета (имеется в виду подстрекательство Милославских к бунту – Е.А.), впервые публично царевна София Алексеевна на себя тогда оказала подозрение, остро Е.в. государыне царице (Наталии Кирилловне – Е.А.) сказав, что «никаким образом того избыть невозможно, чтоб его, вышеупомянутого брата ее царицына, им, стрельцам, в тот день выдать, разве общему всех и себя бедствию им, стрельцам, допустить»*. Царица Наталия Кирилловна с требованием царевны Софьи Алексеевны согласилась, И.К.Нарышкин был приведен, миропомазан, царевна Софья Алексеевна объявила ему причину выдачи его стрельцам, все простились с ним, потом царица Наталия Кирилловна и царевна Софья Алексеевна вышли с И.К.Нарышкиным к Золотой решетке, царица взяла образ из рук Софьи и вручила И.К.Нарышкину, при этом Софья Алексеевна, как бы в оправдание утверждала, что, увидав икону, стрельцы И.К.Нарышкина отпустят. Его поторапливал кн. Я.Н.Одоевский. Как только двери отворились, мятежники схватили И.К.Нарышкина и за волосы потащили на площадь, в Константиновский застенок, пытали, потом четвертовали на Красной площади, «на мелкие части посекли и с грязью смешали»**. В ту же неделю казнили Даниила Гадена с сыном, Ивана Гутменша, обвинив в отравлении царя Федора Алексеевича[4]. П., вероятнее всего, присутствовал при этой душераздирающей сцене – вряд ли царица Наталия Кирилловна могла отпустить ребенка от себя в такой страшный момент.

Письма и бумаги П.: 1. Сказан указ от имени П. по приказам о назначении новых судей[5]; 2.Судьей Посольского приказа пожалован кн. В.В.Голицын[6]

 Комментарий.

* О роли царевны Софьи Алексеевны в событиях. По мнению В.И.Буганова, эта роль в подталкивании народного восстания была незначительна, но во время самого мятежа 15-17.05 она действовала активно, пытаясь защитить права брата Ивана Алексеевича (и в этом смысле была союзницей стрельцов), а потом старалась утихомирить стрельцов. В связке с кн. И.А.Хованским она играла ведущую роль[7]. Примерно такой же позиции в оценке стрелецкого мятежа как народного вооруженного восстания и в оценке первоначально скромной роли царевны Софьи Алексеевны придерживается А.П.Богданов, который писал, что «Москва поднялась на крупнейшее за все столетие восстание, чтобы не позволить боярам за спиной неспособного к правлению 10-летнего ребенка Петра “государством завладеть”. Вслед за столицей народ восстал во многих других городах», а в самый ответственный момент, когда «юный Петр и Иван, царицы и царевны оказались беззащитны, из их перепуганной толпы выступила царевна Софья Алексеевна, обладавшая незаурядным умом», которая вначале боролась «за власть своего клана», но «обстоятельства штурма Кремля и последующие действия восставших дали “мужеумной царевне” понять, что спасать следует уже не только права претендентов на престол или положение отдельных людей, а само государство»[8]. Общая тенденция, характерная для исследований В.И.Буганова и А.П.Богданова – преуменьшить роль царевны Софьи Алексеевны в мятеже, свести эту роль к роли миротворицы, а также представить мятеж стрельцов как массовое народное восстание, проявление классовой борьбы. Эта точка зрения встретила жесткую, беспощадную критику Н.И.Павленко в указанной выше статье. В позднейшей, постсоветской работе А.П.Богданов сместил акцент на более актуальную дефиницию: «…Взятие Кремля патриотическими силами»)[9].

 ** Останки И.К.Нарышкина, а потом и К.П.Нарышкина были захоронены в Высоко-Петровском монастыре, в церкви Боголюбской иконы Богоматери, ставшей некрополем рода Нарышкиных (там 27 погребений). Несомненно, что П. бывал в монастыре (см. 05.05.1690), жертвовал в него деньги, но точными датами других его посещения мы не располагаем (см. Крылов. Достопамятные могилы;  Еремеев. Роль Высоко-Петровского монастыря; Петровские памятники России. Москва. С. 82 -91).

[1] Источники отмечают, что И.К.Нарышкин вызывал особую ненависть стрельцов и толпы своим вызывающим (или якобы вызывающим) поведением при воцарении П. (см. Донесения шведских агентов. С. 38, см. комментарий на с. 125 – 126.
[2] ПСРЛ. 31. С. 197-198.

[3] Восстание в Москве. С. 278.

[4] Матвеев. Описание. С. 382-385.

[5] Восстание в Москве. С. 18.

[6] Белокуров. О Посольском приказе. С.114

[7] Буганов. Московские восстания. С. 175-178.

[8] Богданов. Царевна Софья и Петр. С. 22, 28-29.
[8] Богданов. Рождение хованщины. С. 15.