13.04.1709, ср. П. плывет по Дону вниз.

П. плывет по Дону вниз*.

Разные письма и бумаги: Г.И.Головкин – П.А.Толстому о том, что П. предпринял поездку в Азов для осмотра укреплений и приведения в порядок края, в котором он долго не бывал, что всего спущено два корабля, а остальные погнили, и что король Карл XII «уже явную склонность к миру являет»[1]**.

Комментарий.

* «Дневник пребывания»: из Таврова Доном отправлено 241 судно с провиантом. Ф.М.Апраксин оставлен на Воронеже, а по отправлении провианта П. предписал ему идти в СПб[2].

** Утверждение о склонности Карла XII к миру в этом письме, как и в других материалах того времени,  было сильным преувеличением. Но русскому посланнику писали так из России неслучайно, а для того, чтобы «всякие способы употребить, дабы в турках от того никакого сомнения не произошло» относительно мирных намерений П. А эти сомнения, и очень серьезные, были. Поездка П. в Воронеж и Азов вызвала особое беспокойство турецкой стороны, воспринявшей ее как вооруженную демонстрацию. Вероятно, отправляясь в Воронеж и Азов, заниматься привычным и любимым делом – кораблестроением, П. не предусмотрел внешнеполитический эффект своей поездки. Царев каприз, да еще в столь неподходящий момент, мог обернуться войной на два фронта. Греческие купцы, бывавшие в России, стали распространять слухи о подготовке П. флота в 40 кораблей и 60 галер для войны с османами, умножались и другие подобные слухи, совершенно не соответствовавшие действительности. Реально же нам известно, что, стремясь развеять  опасения турок и показывая свое миролюбие, П. в Азове публично уничтожил прогнившие корабли, а потом, уже в самый канун Полтавского сражения, послал султану Ахмеду III грамоту, выдержанную в примирительном тоне. Тем не менее, «перед русской дипломатией все еще оставалась нелегкая задача – удержать турок на нейтральной позиции»[3]. Появившиеся слухи о готовящемся нападении России на Турцию беспокоили царя, опасавшегося спровоцировать османов. Поэтому Г.И.Головкин 13.04 написал П.А.Толстому пространную инструкцию, что и как говорить турецким властям по этому поводу. Посол должен был сказать, что от Воронежа идет не 80 кораблей, как об этом распространяют слухи (возможно, что от этих слухов и происходят «Дневник пребывания» П.Н.Крекшина), а всего два, да и те взаимен тех десяти, которые сгнили и подлежат уничтожению. «Також ежели отзовется и о походе Е.ц.в. в Азов и на Таганьрог, которой он ныне на малое время изволил туда восприять и паки вскоре изволит назад возвратится и к войску, изволиш[ь] объявлять: для того, понеже Ц.в., чрез долгое время во отдалении и затружен будучи воинскими действы против короля Швецкого (Карла XII - Е.А.), в тех странах не бывал, и меж тем тамо от казаков учинилась ребелия (бунт – Е.А.) и многие дела оттого пришли в непорядок, того ради ныне изволил тамо побывать, пока травы в поле нет и воинских действ против Шведа отправлять затем невозможно, дабы как крепостей тамо новопостроенных осмотрить, так и от ребелии бывшей непорядки произшедшие исправить, и ежели какие остатки от тех ребелизантов остались, оных бы искоренить. И в протчем изволь, Ваша милость, всякие способы употреблять, дабы в турках оттого никакого сомнения не произошло»[4]. Просчетом П. стремились воспользоваться и И.С.Мазепа, и шведы, указывая туркам и татарам на якобы агрессивное поведение коронованного кораблестроителя. Поездка П. в Азов даже смутила отечественную историографию. И.И.Голиков, а потом и военный историк начала ХХ века Н.Л.Юнаков утверждали, что П. стал готовить корабли для войны (или устрашения) турок. Думаю, что основой для таких суждений стал упомянутый выше (м.б., сочиненный П.Н.Крекшиным) «Дневник пребывания царя в Воронеже», взятый без критического осмысления. С.И.Елагин, а потом и А.П.Глаголева, уверенно опровергли домыслы автора «Дневника» и писали, что, во-первых, военное значение Азовского флота было ничтожно и, во-вторых, намерение воевать с Турцией в тот момент противоречило «внешнеполитической линии русского правительства в отношении Турции <…>, обострение отношений с Турцией во время борьбы России со шведской интервенцией на Украине могло бы создать только осложнения и сыграть на руку противнику»[5]. Следует повторить, что всю эту кашу заварил сам П., отправившись весной в Воронеж.    

[1] Глаголева. Русско-турецкие отношения. С. 140-141.

[2] Дневник пребывания. С. 253.

[3] Глаголева. Русско-турецкие отношения. С. 141, 146.

[4] ПБП. 9-2. С. 895.

[5] Глаголева. Русско-турецкие отношения. С. 143-144.