Практика китаиста

Каждый год студенты ОП «Востоковедение» проходят практику или стажировки в различных учреждениях Санкт-Петербурга. Прошлым летом Вячеслав Кузьмин, студент-китаист 4 курса, получил возможность познакомиться с деятельностью сотрудников Государственного Эрмитажа и фондами отдела Востока этого крупнейшего музея. Своим опытом и впечатлениями о практике Вячеслав решил поделиться с преподавателями и студентами вышки.

Из личного архива В. Кузьмина

Июль этого года мне посчастливилось провести в компании драконов, задумчиво улыбающихся будд, танцующих индийских богов и удивительных людей – все они собрались в отделе Востока Государственного Эрмитажа.

 

Я часто бывал в этом музее ещё в детстве, но, признаюсь, тогда он не слишком меня впечатлял: когда у ребенка от ходьбы по лабиринтам дворца ноют ноги, ему уже нет никакого дела до саркофагов и рыцарей.

Из личного архива В. Кузьмина

Эрмитаж заново открылся мне уже на третьем курсе востоковедения, когда я пошёл по маршруту №2 и вживую увидел пазырыкский ковер, айртамский фриз и залы Хара-Хото. Благодаря курсу по истории искусств стран Востока, многие экспонаты "зазвучали", показались мне связными элементами мозаики многовековой азиатской истории. Мне, как китаисту, более всего были интересны непосредственно китайские предметы, но на экспозиции их оказалось не так много. Поэтому, собираясь на стажировку в Отдел Востока Государственного Эрмитажа, я руководствовался таким соображением: пускай здесь и не будет "китайских сокровищ"– сам быт музея должен представлять интерес.

 

Ошибся ли я? И да, и нет.

 

На хранении в Эрмитаже находится огромное количество шедевров китайской живописи и декоративно-прикладного искусства. Мне довелось работать в кабинете, где на стенах висели свитки Сю Бэйхуна и Ци Байши, а также рассмотреть вблизи (и ощутить на себе тяжесть) красочной перегородчатой эмали императора Цяньлуна. Устройство же музея, система хранений и атмосфера в коллективе – это странный мир, удивляющий стажера "со стороны" не меньше, чем экспонаты.

 

Моей основной нехитрой работой было сканирование фотографий из экспедиций в Китай и Туркестан 1900-1910-х годов в соответствии с описью. Это монотонное занятие требовало постоянной концентрации: нужно было, во-первых, не путаться в дубликатах и однотипных снимках (такая вот дотошная научная фотография!), и, во-вторых, разбирать витые чернильные подписи к каждому фото (одна из описей была выполнена в старой орфографии). Удивительное дело: тех людей, зданий и того Китая уже и нет в помине, а ты, как на Google- картах, можешь посмотреть на уличную детвору или убранство маленького храма: его правый угол, левый, алтарь, двор... Этот опыт приучил меня внимательнее относиться к миру вокруг себя – теперь в поездках я тоже досконально все фотографирую. Вдруг, кому-то через сто лет пригодится?

 

Без физической нагрузки тоже не обошлось. Человек из отдела Востока – он и научный сотрудник, и хранитель, и немного атлет. Я помогал разносить лаки и перегородчатую эмаль по хранениям из закрытых залов, которые готовили открыть к осени. Хранители очень любят свои предметы, и, даже, перетаскивая корзину с тяжёлыми вазами, не упускают возможности рассказать о технике их изготовления, назначении и о том, какой сюжет или орнамент на ней изображён. Эта любовь заразительна! Дома, после дня в музее, я подолгу заглядывался на фотографии экспонатов в каталогах.

 

Хранилища, куда мы носили предметы, выглядят как потайные комнаты, где в нагромождении сокровищ течёт какое-то особое время. В хранении индийских вещей, которое, к слову, находится в мрачном темном коридоре с винтовой лестницей, мне показали, как делать топографию (это список, где указан индивидуальный шифр предмета и его расположение на полке). После я стал замечать, что кое-где буднично лежат жёлтые бумажки с шифрами, оставленные несколько десятков лет назад — так, как будто написавший их человек вышел и сейчас вернется обратно.

 

Соседство с вечностью влияет на атмосферу и людей, формирует у них особый юмор и ритуалы. Закутки и коридоры музея имеют собственные названия, а в некоторых из них вести себя нужно определённым образом. Например, раньше, проходя через "мощевку" (коридор с мумией из Мощевой Балки), нужно было задержать дыхание. Снова дышать можно, только когда коридор остался позади — а ведь он достаточно длинный! Интересно, отмечали ли там посетители музея странный вид и выражение лица сотрудников?

 

Таким мне запомнился Эрмитаж и отдел Востока: большим, ярким, немного хаотичным и загадочным. Пускай я так и не научился хорошо ориентироваться в его лабиринтах в поисках выхода, туалета или столовой и понял, что я еще очень многого не знаю о культуре и искусстве Азии, – это был чрезвычайно полезный опыт, важный для меня как для начинающего востоковеда.

Вячеслав Кузьмин

Из личного архива В. Кузьмина