Ускользающее Я

Перед началом разговора об Ускользающем Я, предлагаем читателю проделать два упражнения. Эти упражнения не требуют никаких особенных знаний или навыков, с ними сможет справиться каждый взрослый человек. Вы можете проделать их дома, по дороге на учебу или работу, с открытыми или закрытыми глазами, в уединении в тихой комнате или на оживленной улице.

Итак, первое упражнение можно назвать «Во мне есть…, но я не….». Попробуйте заглянуть внутрь себя, уловить свои мысли или чувства. Может быть Вам удастся заметить в себе и более сложные состояния, например, возможно, вы ощутите себя любопытным ребенком, взрослым скептиком или читателем, утомленным философскими заигрываниями автора (вот опять одно из них). Что бы вы ни обнаружили в себе, оно не будет являться вами до конца, скорее всего, это лишь ваше состояние, релевантное текущим событиям вашей жизни. Если все так, теперь вы можете сказать себе: «Во мне есть (любопытный ребенок), но я не (любопытный ребенок)». Давайте немного поразмышляем над этой фразой.

Произнося ее про себя, вы утверждаете, что как-то себя чувствуете, но при этом вы, то есть само утверждающее лицо, являетесь чем-то большим, чем то, как вы себя чувствуете, как бы поднимаясь над этим чувством. Что же за сущность стоит над ощущениями, мыслями, чувствами, которые вы могли в себе заметить при выполнении первого упражнения?

Перейдем к упражнению номер два: попробуйте идентифицировать себя. То есть, заглянуть внутрь и найти то, что по-настоящему является вами, а не тем, что вы делаете, ощущаете, вспоминаете или чувствуете. Попробуйте найти то, что является носителем всего богатого репертуара ваших переживаний, их субъектом. В этом не должно быть ничего сложного, ведь оно всегда с вами: оно смотрит вашими глазами, ощущает вашей кожей, говорит вашим голосом, оно и есть вы. Можете ли вы найти именно его, а не то, что оно переживает? Можете ли вы охарактеризовать его хоть как-то кроме «Я»?

Скорее всего, если вы, конечно, честны с собой, у вас не вышло найти в себе что-то не являющееся вашим переживанием, ведь это все равно, что пытаться найти на картине или фотографии того, от чьего лица мы смотрим на запечатленное изображение. Именно в таком ключе и мыслят многие авторы, заключающие, как мог убедиться читатель не безосновательно, что «Я» принципиально не познаваемо само для себя и более того, ускользает от наблюдателя при попытке его определить.

Так, знаменитый шотландский философ Дэвид Юм писал:

«Как бы глубоко я ни проникал в то, что я называю моим Я, я всегда наталкиваюсь на то или иное частное ощущение – тепла или холода, света или тьмы, боли или удовольствия. Я никогда не могу наблюдать ничего иного, кроме ощущения» [5, с. 29].

При прочтении этих строк Юма, как нам кажется, можно не только узнать об ускользающем характере «Я», но и почувствовать некоторую неудовлетворенность таким порядком вещей, ведь тогда становится решительно непонятно, что именно мы называем «Я» и способно ли оно к существованию вне контекста, предстающего перед нами в виде ощущений? Многочисленные концепции, использующие понятие «Я», сложившиеся в современной психологии, как будто стараются не замечать этой проблемы – напротив, во множестве работ «Я», точно вслед за наблюдением Юма разделяется на множество других понятий: «Я-глубинное», «Я-телесное», «Я-рефлексивное», «Я-деятельное», «Я-коллективное» [4], «Я-реальное», «Я-идеальное», «Я-скрытое» [3] и многочисленные прочие «Я». Этот список может быть продолжен до бесконечности [6].

По всей видимости, именно невозможность дать определение «Я» вынуждает исследователей изучать не само «Я», а его взаимосвязи с другими, чаще всего внешними сущностями, точно так же, заглядывая внутрь себя, мы не обнаруживаем самого «Я», но прекрасно можем наблюдать ощущения, как его проявление.

Теперь, когда мы убедились, что «Я», как целое не поддается определению, стоит задаться логичным вопросом: существует ли «Я»?

Можно сказать, что в настоящий момент существует согласие психологов и философов, рассуждающих о проблеме «Я», в том, что оно является артефактом [2], то есть неестественным образованием, созданным в данном случае культурой. В терминах одного из выдающихся отечественных психологов XX века Льва Семеновича Выготского «Я» можно назвать «знаком», т.е. чем-то искусственным, но опосредующем психическое: в процессе своего естественного развития человек овладевает знаками, в том числе и знаком «Я», которым принято называть себя от первого лица, это овладение происходит столь рано, что человек не в состоянии вспомнить о том, что это «Я» было с ним не всегда из-за чего и создается иллюзия его врожденного характера: способность называть себя «Я» появляется раньше, чем способность рассуждать о «Я».

Казалось бы, если мы выяснили, что «Я» артефакт – значит его проблема решена? Отнюдь. Ведь и сами языки существовали не всегда. Вполне вероятно, «Я» в языке является отражением некоторого глобального психического процесса, который необходимо было как-то назвать. Круг замкнулся.

Однако, предыдущие два абзаца значительно продвигают нас в наших поисках: с этого момента в данной работе мы пытаемся понять не что такое «Я», а что из себя представляет то, что мы называем «Я». На роль сущности, скрывающейся за «Я», как нам кажется, потенциально подходят два понятия: Психика и Сознание.

Остановимся подробнее на двух этих сложных понятиях и отношениях между ними, начиная с последнего. Итак, кажется очевидным, что сознание является проявлением более широкой сущности – психики [1]. На данный момент существует уверенность в том, что значительная часть форм жизни обладает психикой, однако, любому человеку, не обладающему специальными знаниями также очевидно, что существует определённое различие между психикой людей и психикой животных, и этим различием является наличие у человека сознания. Но в чем конкретно заключается эта разница?

В многочисленных исследованиях мышления у животных, в том числе и у насекомых было показано, что они обладают способностями к понятийному обобщению (могут находить путь в незнакомых лабиринтах с помощью знакомых знаков), использованию орудий, передаче информации об абстрактных понятиях (таких как, например, расстояние). Шимпанзе после обучения способны использовать знаки для обозначения предметов и событий. Новокаледонские вороны не только используют и изготавливают различные орудия для добычи пищи, но и хранят наиболее удачные образцы инструментов для применения в будущем. Для таких операций у ворона должно существовать представление об идеальном плане предстоящего действия, храниться информация об успешном опыте прошлого. По всей видимости, по настоящему специфичной чертой, отличающей человека от животных, является речь (если, конечно, опустить весь культурный контекст, который она порождает) [1]. Ведь из всего невообразимого разнообразия психической деятельности человека, им осознается лишь то, что можно проговорить [6].Также отметим другую важную особенность человеческой памяти и сознания: человек, пытающийся вспомнить, как он последний раз, например, плавал, вместо своих ощущений (температуры воды, уровня освещения и т.п.) воспроизведет в памяти это событие не в точности таким, какое оно было, а может быть даже увидит себя со стороны [6]. Из этого наблюдения можно сделать вывод, что сознание не является простой копией нашего опыта, но скорее его воспроизведением в том виде, который является релевантным по отношению к ситуации здесь-и-сейчас [согл. 1].

Для понимания проблемы сознания примечательны также опыты с животными и зеркалами: так шимпанзе, которым краской были нанесены отметки на различные части лица значительно чаще, чем обычно, дотрагивались до отмеченных мест, если им передавали зеркало. На основании таких экспериментов, ученые утверждают, что шимпанзе способны узнавать себя. Однако, зеркальный тест не является свидетельством наличия сознания. Например, свиньи в экспериментах с зеркалами не узнавали себя, но бежали к кормушкам, которые могли видеть только в зеркале [1].

Таким образом, можно заключить, что «Я» для сознания является чем-то вроде отражения в зеркале: животные узнают себя в зеркале, но, по всей видимости, они не осознают, что являются теми, кто осознает [1]. То есть, «Я» является носителем психики, но для его выявления, понимания, что я обладаю «Я» требуется сознание. При этом само сознание не сводится к какому-либо элементу психики, более того, по нашему мнению, не находится предпосылок для принципиального разделения психики и сознания (так как сознание появляется посредством языка). Оно является свойством всей психики, а сама психика либо осознается через сознание (как у человека), либо нет (как, предположительно, у других живых существ).

В данном разделе мы узнали кое-что новое о сознании, однако, нам до сих пор непонятно, что же оно из себя представляет. Пока мы знаем только, что оно является необходимым условием существования «Я», являющегося лексической языковой единицей, приобретаемой посредством овладения языком. Но определение сознания и, собственно, психики через их функции не дает нам знания о том, что они на самом деле из себя представляют [5].

На протяжении долгого времени эта проблема оставалась сугубо философской, однако, с появлением объективных методов прижизненного изучения человеческого мозга, возникла надежда на то, что столь трудная задача, наконец, будет решена. О том, оправдалась ли она и если нет, то какие надежды питают исследователи теперь поговорим в следующей главе курса.

Степан Кутуков

Источники

1. Колацкий А. В. Психика и сознание у человека и животных //ФИЛОСОФИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ. – 2017. – С. 46-56.
2. Петровский В. А. Я: конфигурации артефакта //Культурно-историческая психология. – 2014. – Т. 10. – №. 1. – С. 63-78.
3. Рыжов Б. Н. Я-реальное, Я-идеальное и Я-скрытое //Системная психология и социология. – 2020. – №. 2 (34). – С. 5-20.
4. Старовойтенко Е. Б. Я-неизвестное в отношениях личности к себе и к другому //Мир психологии. – 2018. – №. 3. – С. 35-49.
5. Юм Д. Трактат о человеческой природе. Малые произведения в 3т. - М.: Канон, 1995
6. Юревич А. В. Проблема объяснения в психологии //Методология и история психологии. – 2008. – Т. 3. – №. 1. – С. 74-87.
7. Jaynes J. Consciousness and the voices of the mind //Canadian Psychology/Psychologie Canadienne. – 1986. – V. 27. – №. 2. – P. 128.